(no subject)

[shopa_golic]

https://jim-garrison.livejournal.com/1284961.html#cutid1


А. А. Кривопалов. "Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг."
Mikhail Barabanov aka EXETER:

Отличная книга Алексея Кривопалова "Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг." берет сразу две в общем малопаханные в нашей исторической литературе темы - русское военное планирование и эпоху Николая I. И то и другое освещается в нашей историографии достаточно скудно.
Николай Павлович, бесспорно, вообще один из самых недооцененных отечественных правителей - между тем, именно в его царствование в значительной мере и было сформировано Российское государство в том системно-бюрократическом облике, которое сохраняется в основных чертах до настоящего времени. Николаевские военные реформы 1830-1840-х гг. также в значительной мере предопределили многие черты русской армии до настоящего времени - от мобилизационной организационной структуры и органов высшего управления до многих уставных традиций и шинели как типа обмундирования. И.Ф. Паскевич был одним из главных инициаторов и проводников этих реформ и в этом смысле может занимать почетное место в списке отцов-основателей русской военной мощи.
Книга Кривопалова ценна прежде всего очерком русского военного планирования с 1830-х гг, и особенно в Крымскую войну, и в этом смысле, безусловно дает массу откровений по отношению к достаточно заштампованной традиционной историографии Крымской войны, проясняя многие мотивы действий русского руководства. В этом отношении книга Кривопалова абсолютный must have для всех интересующихся эпохой.
Кривопалов превосходно дает очерк русского военного планирования именно в тесной связи с основными внешнеполитическими проблемами, стоящими перед Россией. Основным таковым вопросом для России в николаевскую эпоху был германский вопрос. Фактически основной целью русской политики было недопущение объединения Германии на какой-либо основе (прежде всего германской национальной), поскольку это грозило появлением мощной военной угрозы в Европе. Поэтому политика России сводилась к поддержанию равновесия между двумя великими германскими государствами - Пруссией и Австрией путем системы гарантий и союзов с ними, что и было главным смыслом существования тройственного Священного Союза (обычно трактуемого просто как консервативный политический союз монархий). Этот союз, с одной стороны, не позволял ни Пруссии ни Австрии не получить преобладание в Германском Союзе, не позволял Австрии и Пруссии ни особо конфликтовать, ни особо сотрудничать друг с другом (в том числе против России), делал Россию гарантом и арбитром сложившегося статус-кво в Германии, и в свою очередь, страховал Пруссию и Австрию от возможной угрозы французского реваншизма.
Тем не менее, несмотря на союзнические отношения с Австрией и особенно с Пруссией (включая совместное военное планирование) с 1830-х гг главным кошмаром русского военного планирования был страх перед возможным объединением Германии под эгидой Пруссии или перед возможным альянсом Пруссии и Германии на антирусской основе. Поэтому русское военное планирование (с 1830-х гг осуществляемое под руководство Паскевича) фактически носило антигерманский характер Причем это было принято еще в 1815 г., когда при Александре I был принят так называемый "двухдержавный стандарт" с принципом, что русская армия должна превосходить объединенные силы Австрии и Пруссии.Это был серьезный вызов для русской экономики и системы комплектования, предопределивший как известные эксперименты с военными поселениями, так и начатый при Николае сдвиг системы комплектования от рекрутской к форме призыва. Этот же вызов предопределил и введение при Николае системы мобилизационного развертывания вооруженных сил, включая наличие резервных частей и соединений.
Тем не менее, германская угроза рассматривалась как главная внешняя опасность - соответственно, было осуществлено при Николае и развертывание основных группировок войск в Царстве Польском и западных регионах империи. При этом перспективы возможного столкновения с объединенными силами Австрии и Пруссии рассматривались весьма пессимистично, - в частности, было развернуто активное строительство крепостей на Западе с целью выигрыша времени для сосредоточения русских сил (недопущения "упреждения в развертывании", да). Тем не менее, перспективы возможного отхода вглубь страны считались в случае конфликта весьма реальными, и в 1843 г. Жомини выдвинул проект гигантского крепостного строительства на всем западе империи вплоть до Москвы и укрепления Киева - проект, который был отвергнут в основном по экономическим соображениям.
Рост германского национализма создавал для России нарастающее чувство неуверенности, к 1840-м гг превратившееся в консенсус в русских правящих кругах относительно сомнений в реальности союзнических отношений с Пруссией и Австрией в случае обострения обстановки в Европе. Идеология объединения Германии и в целом немецкого либерализма с самого начала носила резко антирусский характер. Герцог Евгений Вюртембергский (двоюродный брат Николая I и герой войны 1812 г.) писал: "объединение Германии всегда будет иметь надобность во внешнем пугале. Ненависть к французам слишком устарела и поэтому необходимо возбудить мысль об опасности со стороны России, хотя все убеждены в обратном". Памятником мысли типичных германских либералов той эпохи остались злобные антирусские пасквили Маркса и Энгельса (замечу, что антирусские настроения вообще всегда были одной из главных движуших сил концепций европейского объединения, вплоть до ЕС - и это остается в силе по настоящее время).
Именно задачей недопустить крушения Австрии как одной из опор германского равновесия и была главным образом вызвана интервенция России в 1848 г. для подавления венгерского восстания - обычно трактуемая почему-то как акт глупости или чистой реакционной злобности Николая I.
С середины 1840-х гг. германская угроза превратилась в главную русскую стратегическую паранойю. В записке Паскевича 1845 г. акцент делался на то, что прусские войска будут иметь заведомое превосходство в темпе сосредоточения и развертывания, что позволит им успешно вторгнуться в Царство Польское до сосредоточения русских сил, и Паскевич считал неизбежным отход русских сил в Литву.
Интересно, что с конца 1840-х гг русские планировщики важным аспектом превосходства Пруссии в скорости отмобилизации считали наличие у немцев сети железных дорог, хотя пробная прусская мобилизация 1850 г. не подтвердила данного преимущества - в условиях отсутствия опыта военных перевозок по ж/д.
С началом Восточного кризиса 1853 г. именно угроза потенциального прусского и австрийского вмешательства в войну и предопределила реагирование русского руководства на основные события. Вступление Австрии и Пруссии в Крымскую войну против России грозило для русской стороны, по русским оценкам, совершенно катастрофическими последствиями, что и привело к тому, что основное внимание русской стороны было сосредоточено на создании мощных группировок сухопутных сил на Западе. В результате
Это же предопределило и периферийное внимание к второстепенным с точки зрения угроз театрам, включая Крым. Паскевич писал Горчакову: "Сравните же неудачу в Крыму с теми последствиями, кои могут ожидать нас в беззащитном положении при войне с Австрией на западной границе. С одной стороны, потеря 16 кораблей, с другой - потеря сначала 4-х губерний с 9 миллионами жителей, а потом, может быть, и потеря Польши, то есть всего 15 миллионов жителей и лучших наших провинций, которые неприятель может занять без боя и откуда нескоро его потом выгоним" (любой флотофоб может вешать эту цитату на стену).
В результате в ходе Крымской войны в России был совершен подвиг мобилизации - к 1856 г. были отмобилизованы астрономические 2,5 млн человек, и это в условиях отсутствия всеобщей воинской повинности. Именно создание мощных группировок вооруженных сил на Западе в значительной мере удержало Австрию (и Пруссию) от вступления в войну и позволило России завершить Крымскую войну с относительно небольшими политическими потерями. Уже в октябре 1854 г. начальник австрийского Главного штаба генерал Гесс оценивал численность русских войск на Западе в 820 тыс чел.и 2300 орудий, что, по его оценке, делало невозможным для Австрии успешное ведение кампании даже при объединении австрийских (350 тыс чел и 1100 орудий), прусских (200 тыс чел) и германских (100 тыс чел) сил. Лишь только присоединение не менее чем 300 тыс французских и 100 тыс турецких войск давало, по мнению Гесса, необходимый для кампании перевес - однако ввод крупной французской армии в Германию был политически неприемлем ни для Австрии, ни для Пруссии -,тем более, что у немцев были оправданные опасения в том, что Франция за помощь потребует для себя территориальных компенсаций на Рейне.
Кривопалов пишет: "Как и предсказывал князь Варшавский [Паскевич] еще в феврале 1854 г., русская стратегия, четко разделив потенциальные театры военных действий на главные и второстепенные, постаралась свести ущерб в изначально безнадежной войне к минимуму. России удалось навязать противнику изнурительную кампанию на периферии, и в тоже время избежать непредсказуемой по своим последствиям борьбы с возможной коалицией германских государств на Западе.".
---
---
А далее императив внешней политики и стратегии "не дать сформироваться единой Германии" был похоронен не просто так, а торжествующе. Горчаков, давший воплотиться этому кошмару, стал именно на этом великим дипломатом.